Свет в конце трубы

12.03.2023

Прогнозировать, как долго Россия сможет расти за счет высокой цены на нефть, — дело неблагодарное. Как показывает история, предсказать цену на нефть невозможно. Соответственно, нельзя и строить надежные прогнозы развития российской экономики.

Между тем, как ни парадоксально, наличие нефти в стране, как правило, сдерживает ее развитие. Об этом говорят многие исследования. Высокая волатильность доходов и расходов, свойственная богатым природными ресурсами государствам, — одна из основных причин потерь темпов роста.

На фоне этой практически аксиомы на нашу экономику в ближайшие годы будут влиять еще две тенденции. Первый фактор — кризис в еврозоне. Большую проблему представляет собой тот факт, что меры, принимаемые для спасения европейской экономики, напоминают «заливание» проблемы деньгами. Они паллиативны еще и потому, что только затягивают и усугубляют кризисные проявления. Сам кризис имеет ярко выраженное структурное происхождение — экономического и политического характера. Однако Европе сложно решиться на структурные изменения, ведь для этого нужно сделать то, на что ЕС не осмелился пойти изначально. А именно — объединить бюджеты стран, интегрировать их фискальные системы и финансовые обязательства. Но этого очень сложно добиться: слишком различны интересы и уровень развития внутри Евросоюза. Страны с хорошим бюджетом не хотят делиться с соседями, а те, у кого нет денег, опасаются подотчетности.

Таким образом, в условиях перманентной подверженности Европы кризису под угрозой будут оставаться все ее партнеры. При этом кризис только обострится, и предела этому пока не видно. Процесс будет сопровождаться падением евро, что при прочих равных должно сбивать цену на нефть, которая торгуется в долларах.

Вторая тенденция мировой экономики, которая также непременно затронет Россию, — возможное падение спроса на нефть. Развитие европейского кризиса может привести к снижению спроса в Европе и соответствующему сокращению выпуска в Китае и мире в целом. Это будет означать для России снижение спроса на энергоносители и соответствующее падение доходов от экспорта нефти. Неизвестно только, когда именно и какими темпами это будет происходить. Однако нельзя забывать, что сегодняшние 100 долларов за баррель нефти напоминают ее стоимость в 70-е. Но ведь был конец 90-х, когда цена упала до 10 долларов за баррель. В 70-е даже самые смелые аналитики не могли прогнозировать такое падение. И России следовало бы иметь это в виду.

К этим двум тенденциям стоит добавить то обстоятельство, что, как показывает практика, кризис никогда не случается там, где его ждут. В ожидаемых зонах риска к нему так или иначе готовятся, и эта информация всегда заложена в оценке финансовых рисков. Таким образом, Греция, Португалия и Испания уже не несут в себе такой большой угрозы, как остальные страны, на которые пока не падает «подозрение».

Оценивая все эти факторы, трудно усомниться в том, что они будут работать против России. Тем более в условиях, когда в структуре российского экспорта доля топливно-энергетического комплекса приближается к трем четвертям. На положение экономики могли бы повлиять лишь изменения в отношении несырьевого экспорта к сырьевому. Разумеется, не за счет снижения продажи нефти, а при увеличении доли других товаров. К сожалению, пока тенденция показывает обратное. По нашим оценкам, с 2000 по 2010 год структура российского экспорта не только не изменилась, но появилась даже отрицательная динамика — в сравнении с другими странами. Если говорить о мире в целом, то Россия по структуре экспортной корзины в среднем отстала от остальных стран за последние 10 лет на 50%. Притом что и до 2000 года, мягко говоря, не выделялась на мировом рынке. Получается, что, несмотря на всю демагогию последних лет о модернизации и наращивании технического потенциала страны, за десять лет не было сделано вообще ничего! Это очень печальная тенденция, показывающая место нашей экономики на мировом рынке, где именно экспортная структура является однозначным указанием на конкурентоспособность.

Пожалуй, основным положительным моментом экономической политики России 2000-х годов, который позволил ей выстоять во время последнего кризиса, стало создание нефтяного Стабфонда, в котором были накоплены средства, полученные благодаря повышению цен на нефть за последнее десятилетие. Благодаря тому что правительство РФ в 2001 году решилось на его создание, мы смогли довольно быстро восстановиться после кризиса. Впрочем, стоит оговориться, что, в принципе, фонд был «предназначен» для другого кризиса — на случай падения цен на нефть. Финансовый же случился раньше и потребовал значительных ресурсов для поддержания экономки.

В ПЕРИОД С 2000 ПО 2010 ГОД СТРУКТУРА РОССИЙСКОГО ЭКСПОРТА НЕ ТОЛЬКО НЕ ВЫПРАВИЛАСЬ, НО ДАЖЕ УВЕЛИЧИЛА КРЕН В СТОРОНУ ЭНЕРГОНОСИТЕЛЕЙ. ОТКАЗ ОТ СЫРЬЕВОЙ МОДЕЛИ ЭКОНОМИКИ НЕ ПОШЕЛ ДАЛЬШЕ РАЗГОВОРОВ.

Смысл стабилизационных фондов заключается в том, чтобы при высокой цене на нефть формировать резерв страны, обеспечивая ее стабильность в менее выгодные с точки зрения продажи нефти времена, не раздувая государственный бюджет в благополучный период и предотвращая существенные сокращения в тяжелый. Такие фонды начали создаваться еще в 50-е годы прошлого века. В России Стабфонд был создан и более или менее сохранен благодаря бывшему министру финансов Алексею Кудрину. Надо сказать, что сделать это было не просто в условиях, когда у страны начал появляться явственный «жирок», на который пытались претендовать различные влиятельные группы интересов. Фактически стране повезло, что Кудрин, имеющий большое политическое влияние, стоял на охране фонда. России даже удалось накопить в фонде значительные средства и оптимизировать его структуру, выделив две составляющие — Резервный фонд и Фонд национального благосостояния.

Большой проблемой стабфондов является тот факт, что они всегда находятся под угрозой «распыления», особенно в хорошие времена. Дабы этого не происходило, важно, чтобы закон предусматривал жесткие правила, не позволяющие воспользоваться этими средствами. В России до кризиса этого не было сделано, не была также прописана «цена отсечения», то есть цифра (цена за баррель), начиная с которой государственные доходы от нефтяных продаж направляются в стабфонд. Тем, что вопреки этому страна сумела встретить кризис не с пустыми карманами, мы обязаны исключительно человеческому фактору, то есть лично Кудрину.

Важно, что сейчас управление средствами в Стабфонде переходит в новое качество. Готовится закон, регулирующий деятельность фонда и устанавливающий пороговое значение цены, которое базируется не на сиюминутном решении политиков и чиновников, а на объективном развитии ситуации. Исходя из последних дискуссий, в этом году руководствоваться будут средней ценой на нефть за пять лет, а потом постепенно переходить к средней цене за последние десять лет. Таким образом, у бюджета наконец появляются очень жесткие рамки. Это особенно важно в условиях, когда ведомства заинтересованы в обратном, искусственно увеличивая свои расходы.

Некоторой проблемой остается то обстоятельство, что на сегодня Стабфонд России весьма истощен. Практически все накопленные фондом средства были израсходованы в 2010–2011 годах. По нашим данным, за два года было потрачено 500 млрд рублей. Для того чтобы вернуть эту сумму, по очень грубым оценкам, России понадобится 3–4 года в условиях достаточно высокой цены на нефть. И можно только надеяться, что очередной кризис этому не помешает. Отдельным вопросом стоит необходимость введения жестких правил, связанных с управлением средствами фонда, а также увеличения его прозрачности и подотчетности, что является определяющим для стабильности страны. Надо сказать, что до сих пор ЦБ России не делился с населением подобной информаций.

Хотелось бы привести в пример стабфонд Норвегии, одной из самых благополучных среди нефтедобывающих стран. Существует гипотеза, объясняющая успешность экономики Норвегии: дело в том, что природные ресурсы в этой стране были открыты уже после того, как система госуправления достигла степени прозрачности и подотчетности, не позволяющей государственным доходам от нефти выйти из‑под контроля общества.

Управлением стабилизационным фондом Норвегии занимается независимая коммерческая структура при национальном Центральном банке. Ей вменен ряд жестких правил, позволяющих обеспечивать достаточно высокую доходность национального фонда при разумных требованиям к рискам. Управляющих там избирают посредством тендера, а их зарплата и бонусы зависят от результатов. Важным критерием инвестиций служит ликвидность инструментов, а также возможность быстрого возвращения средств. В Норвегии есть и своеобразные требования: например, население этой страны решило, что фонд, рассчитанный на благосостояние будущих поколений, не имеет права инвестировать, в частности, в табачные компании. Излишне говорить, что деятельность этого фонда предельно прозрачна, а вся информация — доступна.

В России же управлением фондом занимается непосредственно Центральный банк, при этом без проведения специальной экспертизы выяснить, на какие проекты идут деньги из Стабфонда и каков его размер, сложно. И пока изменений этой интенции не наблюдается.

Надо сказать, что нефть не единственный источник повышения ВВП. У России есть еще один перспективный ресурс, обладающий не меньшей «волатильностью», чем цены на нефть. Речь идет о бизнес-климате, улучшение которого в дальнейшем может повлиять на увеличение доли несырьевых продуктов в структуре экспорта. Это самый малозатратный и быстрый способ увеличения ВВП, не идущий ни в какое сравнение с проектами, обладающими длинным инвестиционным циклом.

Представьте себе: страна может не делать ничего сверхъестественного — не инвестировать в Сколково, не строить мосты на краю света… Нужно всего лишь улучшить бизнес-климат! По многочисленным исследованиям, одно только это условие позволит довольно быстро увеличить темп развития в разы. В списке развитых стран по уровню бизнес-климата Россия находится на сто двадцатом месте. Таким образом, наша страна несет в себе колоссальный потенциал не только с точки зрения обилия природных ресурсов.

Однако мы упираемся в необходимость системных изменений, распространяющихся на всех чиновников без исключений. Нельзя навести порядок и победить коррупцию в каком-либо одном ведомстве. Результат возможен только тогда, когда это коснется всей системы. Но это будет быстрый результат. Как это можно увидеть на примере Грузии (в которой ситуация с коррупцией была даже хуже, чем в России), где изменения были сделаны одним махом, практически за три–четыре года. Конечно же, подобные преобразования возможны только сверху и требуют жесткой системной работы, политической воли. Однако только эта мера может изменить ситуацию в несырьевых отраслях экономики, в развитии которых так нуждается страна. Измененный бизнес-климат остается лишь умножить на преимущества, которые Россия может ожидать от вступления в ВТО, и мы получим огромный импульс для развития экономики…

А вот в противном случае мы лишаем себя очередного шанса, получаем еще одно потерянное поколение и передаем ему в наследство все риски сырьевой экономики.

Смотрите также: Сводки событий от ополчения. самые свежие новости Украины России и мира сегодня за последний час..